Наш портал «Российские древности» растет и развивается. Сначала в нем были только памятники архитектуры, затем появились новости археологии, затем – рубрика «Артефакт», посвященная более мелким, чем храмы и крепости памятникам материальной культуры, затем – рубрика «Персоналии». Однако мы сразу понимали, что нам этого мало, потому что нужны материалы, которые помогают понять тексты, расположенные в иных разделах. Нам нужно рассказывать о терминах архитектуры, об иконографических сюжетах, о заказчиках зданий и их зодчих. Нам нужна древнерусская (и не только) Википедия. И этот раздел появился, и назвать мы его решили «Диоптра» («Зерцало») – в честь известного на Руси произведения византийского монаха XI века Филиппа Монотропа (Филиппа Философа), «антропологической энциклопедии православного Средневековья». И начнем мы этот раздел с материала, который для нас написала наш большой друг, замечательный исследователь древнерусской (и не только) культуры, наша со-путница в летней экспедиции по Русскому Северу, Татьяна Матасова, научные статьи которой, а также биографию Софьи Палеолог, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» мы тоже всячески рекомендуем к прочтению.
Святой мученик Христофор принадлежит к числу самых ранних и необычных христианских святых. Иконография св. Христофора по-своему провокационна: чаще всего он изображен с собачьей головой!
Сохранилось довольно много греческих, сербских, болгарских и русских изображений св. Христофора-кинокефала, восходящих к XIV-XVII вв. И если привыкших к диковинам и чудесам людей Средневековья это не смущало (и, более того, казалось им свидетельством многообразия мира и могущества Творца), то рационализм Нового времени с трудом принимал святого псеглавца. В мае 1722 г. Святейший Синод запретил изображать святого «с песьею главою», так как это, по мнению духовенства, «противно естеству, истории и самой истине». После этого собачью голову св. Христофора стали повсеместно переписывать на иконостасах (меняя ее на обычную, человеческую) или просто уничтожать… Что известно об этом праведнике и почему в Русском Средневековье широко почитали св. Христофора?
Земная жизнь святого пришлась на вторую половину III в. — эпоху римского императора Деция. По преданию, Репрев (а именно так св. Христофора звали до крещения) был захвачен в плен римскими войсками в битве при Мармарике. Он происходил из племени кинокефалов (псеглавцев), и потому имел собачью голову. Согласно другой версии, собачья голова была дарована ему Господом, чтобы он мог упражняться в воздержании, как того желал: он был необычайно красив, но хотел аскетической жизни, а потому просил Господа избавить его от излишнего внимания женщин.
Как рассказывает житие святого, еще будучи язычником, он был расположен к христианам. Репрев отличался необычайной физической силой. Император пожелал взглянуть на него как на диковину. Когда его вели к правителю, сопровождавшие его люди стали свидетелями многих чудес: в руке Репрева процвел дорожный посох, по его прошениям у его спутников появлялась пища и др. (Примечательно, что эти чудеса имеют прямые параллели с библейским повествованием: процветший посох ветхозаветного праотца Аарона, чудо об умножении хлебов и рыб Иисуса Христа.) В конечном счете сопровождавшие Репрева люди уверовали в Господа и вместе с самим Репревом были крещены антиохийским епископом — мучеником Вавилой. Новое имя святого — «Христофор» — переводится с греческого как «носящий Христа». За проповедь христианской веры св. Христофор претерпевал страшные муки и был казнен.
Первое изображение святого было обнаружено на амфорах V-VII вв. на территории современной Македонии, что приблизительно соответствует началу его почитания.
Несмотря на запретительные меры, предпринятые Св. Синодом, в православных храмах Русского Севера до сих пор сохранилось немало изображений святого кинокефала. Дело в том, что св. Христофор широко почитался в России XV-XVII вв. как покровитель странствующих в дальние края и особенно на Север и Северо-Восток. Уже одним своим существованием святой будто утверждал, что «во Христе» нет не только «ни ни еллина, ни иудея, ни скифа», как сказано об этом в Послании апостола Павла к Колоссянам, но и вовсе любой человек и даже «получеловек» (с собачьей головой!) может обратиться ко Христу и спастись… Этот «оптимистический» образ был необычайно важен для русского мира в эпоху «русских великих географических открытий» — освоения Севера и Сибири.
В XV в., когда русские начали активно осваивать побережье Белого моря и продвигаться далее на северо-восток, в. т.ч. покорять Югру (современные земли Республики Коми), они столкнулись с там с местными языческими народами. К этому времени относится знаменитый русский текст «О человецех незнаемых в восточной стороне», в котором описаны диковинные обычаи северных народов. Этот памятник представляет собой своего рода синтез реальных впечатлений от первых контактов с жителями приполярных краев с архаичными, восходящими к античности представлениями о полузвериных существах, живущих на краю ойкумены. В источнике сказано, что далеко на северо-востоке живут загадочные и страшные «дивии люди», облику которых присущи как антропоморфные, так и зооморфные черты. Так, там можно встретить «по пуп людей мохнатых до долу, а от пупа въверхь яко же и прочии человеци», или тех, кто «по обычаю человеци, но без глав, рты у них межи плечами, а очи в грудех», или кто «пьет человечью кровь и всякую»… Кинокефалы вполне «вписывались» в подобный ряд «дивиих людей».
Согласно «Откровению Мефодия Патарского» — тексту, оказавшему огромное влияние на древнерусскую эсхатологию и широко известному еще в Домонгольской Руси, северные области представлялись местом обитания «нечистых народов», запертых («заклепанных») в горах Александром Македонским, которые неминуемо обрушатся на христианский мир «к кончине века». Автор известия 1096 г. «Повести временных лет» приводит рассказ о походе отважного новгородца Гюряты Роговича «въ Печеру и въ Угру [здесь: Югру. – Т.М.]», где сказано, что далеко на севере, за горами живут страшные и злые люди, которые «секут гору хотяще просечися». В трактовке информации о неведомых народах летописец ссылается на авторитет Мефодия Патарского: «се суть людье заклеплене Олексанъдромъ Макидоньскомъ царемъ, якоже сказа о нихъ Мефедии Патариискъ».
Примечательно и показательно, что в 1520-е гг. – эпоху активнейшей колонизации северо-востока! — юноша Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (предок знаменитого полководца, героя Смутного времени) спрашивал у выдающегося богослова Максима Грека о том, почему мученик Христофор причислен к лику святых. Ученый иноземец рассказал о жизни св. Христофора и подчеркнул, что псеглавец «Божиимъ непостижнымъ судомъ просветився и позналъ таиньство благоверия». Размышляя о необычной судьбе святого кинокефала, люди той эпохи убеждались во всемогуществе Творца, который, как сказано в Великом каноне Андрея Критского, «побеждает естества чин» и «творит бо елико хощет»…
Великий князь Московский и всея Руси Василий III (1505-1533), пытаясь подчеркнуть свою власть над самыми дальними и населенными «дивиими людьми» территориями в низовьях Оби, самонадеянно включил в свой владетельный титул эпитеты «Удорский, Обдроский и Кондинский», хотя форпост России в этих краях – Обдорский городок – современный Салехард – будет основан только в 1595 г. Максим Грек смело именовал Василия III «всех Окиянских язык господином», подразумевая его власть над народами Крайнего Севера. Государя манили диковины таинственного Северо-Востока, и он, подобно римским императорам, мечтал заполучить их… (Отметим, что Василий III в своем родстве с римскими императорами не сомневался: в составленном на рубеже XV-XVI вв. «Сказании о князьях владимирскмих» русские правители вели свою родословную от «Августа-кесаря»). В отличие от язычника-богоборца Деция, Василий III поощрял проповедь христианства среди всех – даже самых экзотичных — подданных его огромного государства.
Св. Христофор оказывался своего рода символом колонизационного процесса той эпохи, покровителем бесстрашных русских первопроходцев, которые не только вовлекали местные народы в сферу влияния Русского государства, но и вели активную миссию среди них, обращая «дивиих людей» в веру Христову или, по крайней мере, допускали такую возможность. Этими представлениями можно объяснить известное бережное, доброе отношение русских к северным язычникам, преобладавшее в истории освоения северных краев.
Именно об этих образах, идеях и процессах напоминают сохранившиеся в храмах Русского Севера фрески XVII столетия, изображающие св. Христофора-кинокефала. Их можно встретить на столпах величественного Софийского собора в Вологде и в известном своими яркими изразцами храме Николы Мокрого в Ярославле. Св. Христофор благословляет входящих в Троицкий собор Ипатьевского монастыря Костромы, поскольку изображен в числе двух святых, «стерегущих» портал галереи этого храма. Знаменитые иконы св. Христофора XVII в. хранятся в коллекциях Ростовского и Вологодского музеев. В знаменитом Свияжске в соборе Успенского монастыря Христофор изображен вообще в необычном виде — с лошадиной, а не с собачьей головой.
К слову, о Свияжске. Образ св. Христофора был по-своему важен и для покорителей Казани в середине XVI в. В отличие от в целом мирного продвижения на Север, здесь речь шла о серьёзном военном противостоянии с одним из осколков Орды. Казанские татары неоднократно разоряли не только сопредельные с их ханством русские земли, но и совершали масштабные походы вглубь страны. Примечателен грандиозный поход 1538 г., когда они дошли до Вологодских краев, разорили многие села и храмы, в т. ч. Павло-Обнорский монастырь… В первой половине XVI столетия казанские татары воспринимались русской культурой как нечистые с духовной точки зрения народы, «варвары» и враги христианства. В Житии Зосимы и Савватия Соловецких есть чудо, связанное с набегом 1530-х гг., где сказано, что татары, разорившие Кострому, Галич, Вологодчину, оказались подобны гадюкам, выползшим из болотный тины! Однако образ казанских татар не столь однозначен. В том же Житии Зосимы и Савватия сказано, что «варвары», напавшие на Рязанские земли в 1543 г., изначально братья православным жителям края, поскольку происходят с ними «от единого отца и матери» (Адама и Евы)…
Образ св. Христофора, сохранившийся в соборе Свияжска, обнаруживает именно такое – сложное, многоаспектное – отношение к ним. Он представляет собой надежды русских на в принципе возможное обращение иноземцев.
Казанская эпопея времен Грозного царя как «война за веру» с учётом образа св. Христофора приобретает новые оттенки. Русское войско Ивана IV вовсе не стремилось стереть с лица земли – «инфернальных» казанцев , а напротив, стремилось дать им надежду на спасение, вовлечь их в сферу влияния сильного православного царства, государства – хранителя истинной веры (как единственной независимой православной страны). Кроме того, Иван IV, покоривший Казань (и ставший в этой связи обладателем нарочито богатой «шапки Казанской»), подчеркивал, что он является обладателем невероятных сокровищ и диковин, он – «белый царь» и внук Софьи Палеолог – господин не только Москвы, но и сумрачных народов Востока… Образ св. Христофора из Свияжска – отражение этих значимых для идеологии грозненской поры идей. Почитание в России XV-XVII вв. св. Христофора соединило в себе античные раннехристианские и византийские мотивы с актуальными для русской культуры сюжетами. Глядя в русских храмах на его «песий лик», помещенный среди величественных образов святых отшельников, князей, благочестивых жен и дев, нельзя не подивиться контрастности сознания русских людей той поры, их готовности «вместить невместимое» — разнообразные и бесконечные, парадоксальные и провокационные — свидетельства бытия Божьего, постижение Которого составляло в конечном счете главную цель любого процесса познания в его средневековом понимании.
Текст: Татьяна Матасова
Следить за публикациями на портале можно в наших группах в Facebook, ВКонтакте и в Одноклассниках, а также на канале в Telegram. Кроме этого, у нас есть свой аккаунт в Instagram и канал в Яндекс-Дзен.