Когда-то в центре Москвы между Никольской улицей, Третьяковским и Театральным проездами стояла церковь Живоначальной Троицы в Старых Полях. Возведенный в XVI веке храм в XIX веке перестроили до неузнаваемости, а в XX снесли. В 1999 году археологи открыли фундаменты древнего храма, исследовали его некрополь, а затем находки были музеефицированы. Конечно, стоящий рядом информационный щит не может рассказать всю историю церкви и места ее возведения, в которой есть пожары и судебные поединки, Кучково поле и Великий Посад, итальянский зодчий и Китай-город, оговор царской невесты и боярские родословные. «Российские древности» решили рассказать все, что им известно про утерянный памятник архитектуры.
Древние «адреса» Старой Троицы
Первое летописное упоминание церкви Живоначальной Троицы в Старых Полях относится к 1493 году. Тогда 28 июля случился один из московских опустошительных пожаров: от загоревшейся Никольской церкви на Берсеневке (Замоскворечье) пострадали половина города, Кремль, погибли 200 человек. (Именно после этого пожара великий князь Иван III приказал полностью расчистить от строений правый берег Неглинной – теперь свободное пространство от стены до посадских дворов имело ширину около 240 метров. Примерно на ту же ширину была расчищена и территория к востоку от крепостных стен Кремля, получившая название «Пожар». Позже «Пожар» станет основной частью Красной площади). В сообщении летописца Троицкая церковь служила одним из ориентиров границ пожара: «А из города торг загорелся, и оттоле посад выгорел возле Москву-реку за Зачатиа на Востром конце, и по Васильевский луг, и по Все Святые на Кулишке, и оттоле по Иоанн Богослов и по Старую Троицу, и Сретенская улица вся выгоре до всполия…».
Ученые, обратив внимание на название церкви в летописи – «Старая Троица», предположили, что построена она была задолго до пожара. Классик истории Москвы Иван Егорович Забелин считал, что в древности Старая Троица была приходским храмом села Кучкова – того самого, которым в XII веке владел Стефан Иванович Кучко (Кучка) и которым завладел основатель Москвы князь Юрий Долгорукий. К северу от села простиралась территория так называемого Кучкова поля. В 1368 году великий князь Московский Дмитрий Иванович Донской завершил строительство белокаменного Кремля. За его стенами, между реками Неглинной и Москвой, быстро начали расти торг и посад с усадьбами торговцев и ремесленников. Улицы посада, названного Великим или Большим, формировались по древним дорогам, ведущим в Кремль; так появились известные ныне Никольская, Ильинка, Варварка. На юго-западе посад спускался к судоходной пристани и переправе на Москве-реке – сейчас здесь находятся Васильевский спуск, Москворецкий проезд и Большой Москворецкий мост. Кучково же поле Великий посад «поглотил» и, по мнению Забелина, в конце XIV века одна из границ посада начиналась как раз от церкви Старой Троицы (историк помещал Кучково поле в район современной Никольской улицы).
Современные археологические исследования опровергли существование «домосковского» села Кучково, а территорию, названную в середине XII века Кучковым полем, «разместили» вдоль бровки левого коренного берега Неглинной в пределах нынешних бульваров. Приведем выдержки из статьи 1997 года археолога Игоря Игоревича Кондратьева «Кучково поле – Сретенка. Историко-археологическое осмысление двух московских топонимов».
«Откуда же это поле получило название Кучково, если не было относящегося к нему села?…Имеющиеся на сегодняшний день знания о ранней градостроительной истории Боровицкого холма позволяют ответить на этот вопрос следующим образом. Топонимы Москва и Кучков следует понимать не как близко расположенные населенные пункты, а как двойное название одного поселения…Такие случаи в названиях древнерусских городов, служивших пунктами сбора войск, не уникальны. Так, крепость Городец на Волге имела второе название Радилов. Такие названия… могли происходить от княжеского наместника, не владеющего, но управляющего городом. Судя по форме топонима «Кучков», имя боярина (воеводы, княжеского наместника) реконструируется как Кучок или Кучко, но не как не Кучка. …Выходит, что Кучок не был казнен Юрием Долгоруким, а его владения не были захвачены князем. Напротив, построенная Юрием Владимировичем крепость Москы получила в наместники Кучка…». «В 1156 году был построен настоящий город, занявший почти всю территорию теперешнего Кремля, исключая северный угол… Вокруг города сложилась сеть пригородных деревень, что, наряду с городским и посадским населением создало небывалую для этих мест концентрацию населения. Именно тогда, в 50-е–60-е годы XII века был активно востребован корпус старопахотных, отчасти залежных земель вдоль левого берега реки Неглинной, доставшийся в наследство «московлянам» от их далеких предков. Помимо старых пашен были расчищены и новые поля, превратившиеся в единое пространство городской пашни, охватившей полосу вдоль берега реки Неглинной от теперешнего Кремля до линии нынешнего бульварного кольца. Это поле получило название по имени местного управителя – Кучково поле». «Начало городского освоения Кучкова поля … в пределах нынешнего Китай города следует относить к XIII веку. Пригородные деревни и села, отдельные очаги посада слились в единую селитьбу не ранее середины XVI века. Одним из таких зачатков будущего Великого посада была селитьба, оставившая кладбище у церкви Троицы. Поселение возникло на месте полей, которые стали называться «старыми». Рядом находились верховья балки, по которой осуществлялся въезд от реки Неглинной на ее высокий левый берег. В устье балки, залегающей под нынешним Театральным проездом, был брод через реку».
Итак, судя по самым ранним захоронениям изученного археологами некрополя Старой Троицы, церковь могла стоять уже в XIII веке, в поселении, сформировавшемся на месте древних пашенных земель. В источниках ее название варьируется: Старая Троица, в Полях Старая Троица, Храм Живоначальной Троицы у Старых Поль, на Старых Полях. Справедливости ради отметим, что слово «поле» в топографическом прибавлении к названию церкви связывали еще и с проходившими в ее окрестностях судебными поединками. В словаре древнерусского языка одни из значений слова «поле» – «поединок как способ разрешения судебной тяжбы; место, где совершаются такие поединки». «Просить поля» означало взывать к суду, а, соответственно, «присужать поле» – выносить судебное решение о поединке. Первыми юридическими документами, зафиксировавшими «поле» как судебный поединок, были договоры Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 и 1230-1270 годов. К XV столетию «поле» практиковали практически во всех уголовных и гражданских делах. Отказ от «поля» означал автоматическое признание вины, после же поединка правым оказывался победитель. Принято считать, что судебные поединки были уничтожены в 1556 году, в Москве их заменило крестное целование на Никольском крестце – возле церкви святителя Николая Чудотворца Большой крест, что стояла на Ильинке. Однако последним законодательным сводом, упоминавшим о судебном поединке стала вторая Уставная книга Разбойного приказа 1616-1617 годов.
Еще в 1394 году, при старшем сыне Дмитрия Донского Василии I Дмитриевиче, в ожидании нашествия Тамерлана Великий Посад попытались защитить выкопанным вокруг него рвом, но дело дальше «разломанных хором» на месте предполагаемого рва не пошло. В 1534 году, в правление матери царя Ивана IV Грозного, итальянский «архитектон» Петрок Малой (Петр Малой Фрязин) выстроил уже «град» – дерево-земляные укрепления, названный Китаем. Среди множества версий происхождения названия, правдоподобны лишь две. Первая: от древнерусского слова «кита», обозначавшего что-либо плетеное из ветвей (например, изгородь). Так, в Новгородской IV летописи про строительство земляных укреплений было написано: «И устроиша хитрецы велми мудро, начен от каменныя болшия стены (от кремлевских кирпичных, возведенных в конце XV века – «РД»), исплетаху тонкий лес около болшого древия и внутрь насыпаху землю и велми крепко утвержаху». Вторая: от измененного итальянского слова «citta» – город. Рядом с земляным валом выкопали глубокий ров, который начинался от самого незащищенного доселе места – окрестностей церкви Старой Троицы. А уже весной 1535 года тот же Петрок Малой заложил белокаменный фундамент новой стены. В 1538 году строительство завершилось. Теперь стена с башнями, сооруженные по последнему слову европейского фортификационного искусства, охватывала территорию в 63 гектара. От угловой Арсенальной башни Кремля (до XVIII века – Собакиной) она тянулась к востоку по линии современных площадей Революции и Театральной (ограждая древний Никольский греческий монастырь, давший название Никольской улице, а также расположенный на этой же улице Заиконоспасский монастырь), на современной же Лубянской площади поворачивала на юго-восток, а на площади Варварские ворот – на юг. Дойдя до Москвы-реки, стена сворачивала на запад и по набережной доходила до Москворецкой (Свибловой, Беклемишевской) башни Кремля. В глазах современников Кремль и Китай-город стали одной крепостью с Красной площадью в центре. И северную оконечность этой своеобразной двойной крепости завершала как раз церковь Старой Троицы, ее земля вплотную примыкала к Китайгородской стене. В летописи под 1534 годом говорилось, что вместо деревянной ограды, около ближнего посада начали строить каменную «по Неглимне вверх к Троице, где ся поля били» (упоминание о судебных поединках).
Позднее в названии церкви стали звучать топонимы «на Старых Полях в Китае-городе у стены», «Троицы в Китае», «близ Никольских ворот, что на Лубянку». Современное нам название Святой Живоначальной Троицы в Старых Полях закрепилось к концу XIX века.
Боярcкая история: Салтыков, Воротынский, Стрешнев
Состав населения Великого посада, а затем Китай-города (в летописях встречается еще название Новый город) со временем менялся. В конце XV — начале XV веков бояре, дворяне и духовенство, чьи дворы уже не вмещал плотно застроенный Кремль, вытеснили купцов и ремесленников. Теперь купцы в посаде только торговали, а жили в других частях города, например, в Замоскворечье. Основная же часть ремесленников переместилась в Зарядье. Еще один классик москвоведения Петр Васильевич Сытин в своей «Истории московских улиц» писал, что Иван Грозный выселил из Китай-города многих бояр и дворян с их дворов и велел переселиться сюда купцам со всей Москвы.
Каменная церковь «Троицы Живоначальной у Старых поль» была возведена как раз в грозненское время: в 1565 году по сообщению летописи. Однако ни обстоятельства ее строительства, ни имена заказчиков неизвестны. Одноглавый бесстолпный храм имел белокаменное основание, крещатый свод, а его фасады завершались трифолием (название происходит от латинского trifolium – трилистник, вспомните известные московские «трифолии», церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны что в Углу).
Искусствовед Андрей Леонидович Баталов, специалист по древнерусскому зодчеству, считает Троицкий храм одним из последних в истории храмов с трифолийным завершением. Впервые церковь была изображена на планах Москвы конца XVI — начала XVII века; историки «увидели» ее на левой стороне Никольской улицы у стены Китай-города.
Видимо, после смерти Ивана Грозного бояре и дворяне стали основным населением Китай-города. В XVII веке в приходе церкви Троицы в Старых Полях, расположенном по Никольской улице и частично по Богоявленскому, Большому и Малому Черкасским переулкам, жили знатные и богатые, бояре и князья, царские родственники: Романовы, Черкасские, Трубецкие, Телятевские, Воротынские, Одоевские, Долгоруковы, Шереметевы, Буйносовы- Ростовские, Хворостинины, Хованские, Салтыковы, Голицыны, Львовы.
В Строельной книге 1657 года значилось: «Церковь каменная Живоначальные Троицы, что на Старых Полях, у стены в Китай-городе, да у. той же церкви три престола приделаны вновь каменные во имя Пречистые Богородицы Одигитрея, да Николы Чуд., да Бориса и Глеба, строенье боярина Михаила Михайловича Салтыкова». Михаил Михайлович Салтыков происходил из старомосковского дворянского рода. Отец Михаила Михайловича – тоже Михаил Михайлович (умер в 1608 году), дворянин московский и воевода, затем окольничий, в апреле 1604 года был послан на усиление царского войска в Путивль. Путивляне же, разгневанные тем, что Салтыков не примкнул к заговору против царя Бориса Годунова и отказался приносить присягу на верность Лжедмитрию I, привели его к самозванцу на веревке, привязанной к бороде. В итоге Салтыков был вынужден целовать крест самозванцу. Мать Михаила Михайловича Екатерина Ивановна была сестрой Ксении Шестовой (инокини Марфы) – матери первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича. Таким образом, Михаил Михайлович Салтыков-младший (умер в 1671 году) приходился царю Михаилу Федоровичу двоюродным братом и был одним из тех, кто возвел его на престол. Впрочем, в борьбе за влияние при дворе Михаил Михайлович родственника не пожалел. В 1616 году девятнадцатилетний царь Михаил Федорович на смотре невест, выбрал Марию Хлопову. Его мать инокиня Марфа, которая имела на сына очень большое влияние, именуясь в его грамотах «великой государыней», Хлопову невзлюбила: видимо, хотела для Михаила Федоровича другой партии. Племянник «великой государыни» Михаил Михайлович Салтыков так «удачно» оговорил невесту, что ее «забраковали» и с родней сослали в Тобольск. Молодой царь был безутешен и отказывался жениться, несмотря на необходимость продолжать династию. В 1619 году из польского плена вернулся отец царя – Федор Никитич, он же патриарх Филарет, и влияние инокини Марфы было ослаблено. (До конца жизни патриарх, используя титул «Великий государь» и необычное сочетание монашеского имени «Филарет» и мирского отчества Никитич» был официальным соправителем сына и фактически руководил московской политикой; государственные грамоты писались от имени царя и патриарха). В 1623 году, когда Михаил Федорович заявил родителям: «… обручена мне царица, кроме нея не хочу взять иную», патриарх Филарет, несмотря на протесты инокини Марфы, создал комиссию по расследованию обстоятельств «отставки» Марии Хлоповой. Следствие установило: Михаил Михайлович Салтыков, его старший брат Борис и их мать Екатерина Ивановна «государевой радости и женитьбе учинили помешку». Екатерину Ивановну отправили в Богоявленский монастырь в Костроме, где она и скончалась, а братьев сослали в их дальние вотчины: Бориса – в Вологду, а Михаила – в Коткишевскую волость Галического уезда. Но несмотря на раскрытие оговора, инокиня Марфа заявила сыну: «Если Хлопова будет царицей, не останусь я в царстве твоем». И спустя неделю после ссылки Салтыковых отец Марии получил царскую грамоту: «Мы дочь твою Марью взять за себя не изволим». Салтыковы вернулись из ссылки в 1633 году, после смерти патриарха Филарета. В 1635 году Михаил стал окольничим, в 1636-1641 годах был первым судьей Разбойного приказа, и в 1641 же году получил боярство. Священник церкви Троицы в Старых полях Николай Александрович Соловьев, в 1887 году опубликовавший о ней подробное исследование, полагал: Михаил Михайлович Салтыков, «движимый чувством благодарности за возвращение ему свободы, имущества и прежних чинов» не только построил приделы, но и «исправил» главный храм. Дату строительства Соловьев определял не ранее 1641 года. Интересно, что в переписных книгах 1626 и 1638 годов двор Салтыкова значился в Богоявленском переулке, «против Богоявленского монастыря, в приходе Мироносицкой церкви», и принадлежал его потомкам до 1769 года. Так что причина участия Салтыкова в строительной истории церкви Троицы в Старых Полях все же является до конца невыясненным.
В Строельной книге 1657 года еще отмечалось: «На той же Троицкой земле на кладбище поставлена церковь деревянная во имя Препод. Чудотворца Сергия, строенье столника Ивана Алексеевича Воротынскаго».
Княжеский род Воротынских, ведущий историю от черниговских Рюриковичей, входил в высшие круги русской придворной аристократии. Проследим несколько поколений предков Ивана Алексеевича Воротынского. Прадед Михаил Иванович Воротынский – один из последних русских удельных князей, воевода и боярин, составитель первого русского устава сторожевой и пограничной службы, видный полководец, герой взятия Казани и битвы при Молодях; изображен на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. Дед Иван Михайлович – в 1613 году как один из знатнейших и способнейших бояр был в числе кандидатов на царство, а затем четвертым боярином, подписавшим грамоту о избрании Михаила Федоровича Романова; в отсутствие царя в звании первого воеводы семь раз ведал Москвой; герой пушкинского «Бориса Годунова» (с его слов «наряжены мы вместе город ведать» и начинается произведение»). Бабушка Мария Петровна – сестра царицы Марии (Екатерины) Петровны Шуйской, супруги царя Василия Ивановича Шуйского. Отец Алексей Иванович – крестник героя-освободителя, полководца князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского (именно на пиру после крестин в доме Воротынских Скопина-Шуйского и отравили); стольник царя Михаила Федоровича, получавший самые значимые назначения (много лет прослужил на почетной должности царского чашника) и второй по величине среди стольников поместный и денежный оклад; богач и один из крупнейших землевладельцев страны. Мать Мария Лукьяновна – сестра царицы Евдокии Лукьяновны, супруги царя Михаила Федоровича. Мачеха Марфа Ивановна – двоюродная сестра царя Михаила Федоровича (их отцы были братьями).
Иными словами, Иван Алексеевич Воротынский (ум.1679) с детства был приближен к двору царя Алексея Михайловича, который приходился ему двоюродным братом. На свадьбе Алексея Михайловича с Марией Ильиничной Милославской «сидел на месте государевом», то есть по старинному обряду охранял место до прихода жениха. Как и отец получал самые престижные «службы». В «Летописи московской Троицкой, что в Полях, церкви» (1887 год) Н.А. Соловьева читаем: «…был самым ближайшим лицом к царю Алексею Михайловичу и потому именовался комнатным царским боярином и ближним царским боярином. Во время царских путешествий на богомолье или другие загородные места, у царицы и у царских детей находился Иван Алексеевич Воротынский, ведению которого поручаем был город Москва; если же Иван Алексеевич сопровождал путешествующего царя, то был при нем в числе первых лиц и неоднократно сидел с царем в карете по правую его руку. Князь Воротынский был в числе первых советников царя в делах государственных. Как первый вельможа, при совершении торжественных и других церковных обрядов, иногда заменял в лице царя. При приеме иностранных владетельных особ и послов он занимал самое почетное место; был посылаем с царскими поручениями к посещавшим Москву вселенскимъ Патриархам, назначаем для встречи таких послов, которым царь хотел оказать особую почесть.
Так в речи, от имени Государя произнесеннѳй 19 Февраля 1664 года, при встрече у дверей Грановитой палаты английского посла Чарлуса Говорта, сказано: «Государь, любя брата своего английского короля Карлуса, для почести велел встретить его посла ближнему своему боярину князю Ивану Алексеевичу Воротынскому». Князь Воротынский многократно приглашаем был к царскому столу в торжественные дни, занимая между гостями (боярами) по росписи иногда и первое место; при царских радостных семейных событиях ему поручаемы были самые почетные должности». На рисунке из так называемого альбома Августина фон Мейерберга (австрийский барон, путешественник и дипломат посетил Россию в 1661-1662 годах; рисунки были сделаны с натуры художником из его свиты), запечатлен прием и угощение в Кремле членов австрийского посольства 24 апреля 1662 года; князь Иван Алексеевич Воротынский изображен слева от царя Алексея Михайловича в момент передачи ему заздравной чаши. Позже академик Федор Григорьевич Солнцев использовал этот рисунок в своем труде «Древности Российского государства» (1849-1853) – в томе, рассказывающем о великокняжеских, боярских и царских «одеждах». В наши дни удалось и пластически воссоздать облик Ивана Алексеевича Воротынского. Родовая усыпальница князей Воротынских с 1554 года находилась в Кирилло-Белозерском монастыре. В 2010 году во время археологических раскопок, сопровождавших реставрацию в соборе и придельных храмах монастыря, были исследованы восемь захоронений князей Воротынских. Реконструкцию лиц по сохранившимся черепам выполняли в Лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН.
Но главное, чем нам интересен князь Иван Алексеевич Воротынский: среди его московских владений был и принадлежавший еще его деду двор на Никольской улице, в приходе церкви Троицы в Старых Полях (сейчас на его месте расположен дом 17). Парадное крыльцо трехэтажных каменных палат завершалось тремя каменными шатрами с бочкой, крытой жестью; внутри располагалось до сорока парадных, жилых и подсобных помещений. В домашнем кабинете князя хранились парсуны шведского короля Густава II Адольфа и королевы Кристины, изображения гербов, «Куранты» (обзоры иностранной прессы, составлявшиеся для царя и Боярской думы в Посольском приказе), различные рукописи, например, описание свадьбы польского короля Владислава IV. На дворе усадьбы были выстроены хозяйственные службы и жилища для дворни. Современник князя Воротынского Григорий Карпович Котошихин, автор сочинения «О России в царствование Алексея Михайловича» (1666-1667 годы) писал: «Бояре думные и ближние люди держали в домах своих мужеского и женского полу человек по 100, 200, 300, 500, 100, сколько кому мочно, смотря по своей чести и по животам». Думается, что положение Ивана Алексеевича Воротынского при дворе обязывало, а богатство позволяло содержать много «дворовых людей». Интересен еще один документ. В 1638 году по приказу царя Михаила Федоровича была составлена «Переписная книга города Москвы: дворы и их обитателей «учитывали» чтобы знать, на какое число людей и с каким оружием можно рассчитывать на случай войны. Так вот князь Иван Алексеевич Воротынский «сказал у себя» наибольшее количество человек по сравнению с другими боярами и князьями прихода церкви Троицы в Старых полях – 30 с пищалями.
Надо сказать, что Воротынский беззастенчиво использовал в хозяйственных нуждах расположенную рядом с его усадьбой Китайгородскую стену. В кружалах, устроенных для нижнего подошвенного боя, были сделаны три печи; под глухой башней размещался очаг; «позади двора… к городовой стене и в печюрах насыпано извести…»; из-под стены шла труба для отвода сточных вод, которая «осыпалась вдоль на три сажени, к верху на сажень». Современники отмечали, что Воротынский «захватил землю вдоль городской стены полностью», а по «Описи порух городским стенам» 1646-1647 годов «и подойти к стене было невозможно».
Князь Иван Алексеевич Воротынский скончался в 1678 году, на 10 месяцев пережив своего бездетного сына. С ними княжеский род Воротынских по мужской линии пресекся. Вдова Ивана Алексеевича княгиня Анастасия Львовна скончалась в 1697 году. Исповедовал и причащал ее поп Зиновей Иванов из той самой деревянной церкви во имя Преподобного Чудотворца Сергия, что когда-то князь Иван Алексеевич Воротынский поставил рядом с апсидой церкви Троицы в Старых Полях. Затем патриарх Адриан «ходил к церкви Пресвятой Троицы, что в Китай-городе, на Старых полях, на погребение тела боярыни княгини Настастьи Львовны Воротынские» и роздал в «Кремле и Китай-городе» щедрую милостыню нищим. Усадьба Воротынских перешла в Разрядный приказ, а в 1700 году ее выкупил соратник Петра I, будущий генерал-фельдмаршал и граф Борис Петрович Шереметев, дворы семьи которого издавна располагались на Никольской улице и окрестностях. Так, прадед Бориса Петровича Шереметева – стольник Петр Никитич Шереметев, «отставленный от службы 23 июня 1597 года в трудную пору первого междуцарствия, спокойно наблюдал совершавшиеся события из своего собственного дома на Никольской улице у Троицы с Старых Полях». В 1761 году землю и дом приобрела Синодальная типография, во второй половине XIX века здесь появились гостиница и ресторан «Славянский базар».
Но вернемся к церкви Троицы в Старых Полях. Княгиня Анастасия Львовна Воротынская назначила распорядителем своего имущества боярина Тихона Никитича Стрешнева. По понятиям того времени они считались родней: свекровь княгини приходилась царице Евдокии Лукьяновне Стрешневой сестрой, а отец Тихона Никитича – четвероюродным братом. Кроме того, Анастасия Львовна, приезжая боярыня царицы Натальи Кирилловны, была двоюродной теткой царевичу Петру Алексеевичу, Тихона Никитича же «приставили» дядькой к будущему Петру I вскоре после его рождения. Будучи старше Петра на 28 лет, Тихон Никитич участвовал в сборе потешных полков, строил флот в Воронеже и Санкт-Петербург, стал первым губернатором Москвы и одним из первых сенаторов. За «ненарушимую верность» Петр часто называл Стрешнева «святым отцом». Итак, княгиня Воротынская завещала Тихону Никитичу вложить средства в возведение каменного Сергиевского придела церкви Троицы в Старых Полях – вместо отдельно стоящего прежнего деревянного храма. Точно неизвестно, когда Стрешнев выполнил волю княгини, в любом случае произошло это до его кончины в 1719 году. Архитектура и декор древнего храма изменились согласно «моде» конца XVII века.
Древность, прощай
В XVIII столетии в приходе церкви Троицы в Старых Полях вместо боярской патриархальности царит совсем другая атмосфера: здесь живут князь Каантемир, графы Шереметевы, Мусины-Пушкины, дворяне Ржевские, Измайловы, Потемкины, Новосильцевы, Талызины. Так, граф Петр Борисович Шереметев в 1756 году на свои средства разбирает ветхий Никольский придел, возведенный еще Михаилом Михайловичем Салтыковым, и пристраивает к трапезе церковь Грузинской Пресвятой Богородицы.
В 1812 году церковь разграбили, но не сожгли. А в 1831-1834 годах московский губернский архитектор Дмитрий Фомич Борисов перестроил церковь Троицы в Старых Полях в соответствии с новыми веяниями. Четверик XVI века был разобран, возведенный вместо него кубообразный объем завершался полусферическим куполом. Вместо старой колокольни с западной стороны поставили новую трапезную и четырехгранную двухъярусную колокольню.
Ордерные портики, фронтоны, колонны, штукатурка – так за ампирным обликом была скрыта церковь эпохи Ивана Грозного.
Еще в 1816 году под горячую рук чуть не попал расположенный рядом с церковью участок Китайгородской стены. Обветшавший «памятник древнего великолепия Московской столицы» хотели разобрать, оставив лишь башни и ворота. Однако стену спас император Александр I, повелевший оставить ее в первобытном состоянии».
В 1869 году купцы-меценаты братья Павел Михайлович и Сергей Михайлович Третьяковы приобрели на Никольской улице владение известного в Москве «книгопродавца» Ивана Петровича Глазунова, обосновавшегося здесь еще в 1808 году (а когда-то этот участок принадлежал князьям Долгоруковым, потом князю Хованскому, потом графам Шереметевым). И в 1871 году «штатным» архитектором Третьяковых Александром Степановичем Каминским была выстроен Третьяковский проезд, который восстановил исчезнувший некогда проезд из Белого города в Китай-город.
Вновь устроенный проезд в Китайгородской стене был оформлен в духе ее проезжих башен XVI-XVII веков. Новая постройка составила органичный ансамбль с древней стеной и ее угловой полукруглой башенкой. В 1874 году обновили и комплекс церкви Троицы в Старых Полях: к церкви пристроили ризницу с деревянной церковной палаткой, а на том месте, где в XVII веке была деревянная церковь Святого Сергия Радонежского, поставили каменную часовню. В 1909 году рядом с Третьяковском проездом, у Китайгородской стены, установили памятник первопечатнику Ивану Федору: некогда неподалеку, на Никольской улице, была его мастерская.
В канун 7 ноября 1934 года разобрали участок Китайгородской стена с Троицкими воротами и церковь Троицы в Старых Полях, на территории которой должны были бурить шахту первой линии метро. При демонтаже церкви появилась ее древняя основа, однако все происходило так быстро, что обследовать памятник архитектуры XVI века не удалось. Живописный уголок старой Москвы был уничтожен. К концу 1934 года был завершен и снос Китайгородской стены, от которой осталось лишь три фрагмента. Впоследствии памятник первопечатнику Федорову перенесли на место, где когда-то был алтарь церкви.
Музеефикация
В 1999 году в связи с предстоящим благоустройством территории, реставрацией комплекса зданий и памятника первопечатнику Ивану Федорову, а также со строительством подземного гаража по Третьяковскому проезду Центром археологических исследований Главного управления охраны памятников Москвы были проведены охранные раскопки.
Археологи обнаружили белокаменное основание фундамента четверика и апсиды церкви Троицы в Старых Полях XVI века. Одновременно с Троицким храмом был вскрыт фундамент участка стены Китай-города, примыкавший к постройкам Третьяковского проезда. После завершения археологических исследований было решено кладки основания древней церки законсервировать и превратить в музей, а на вскрытых фундаментах Китайгородской стены восстановить полноразмерный фрагмент.
Некрополь Церкви Троицы в Старых Полях
Исследования на месте церкви Троицы в Старых Полях – это редчайший случай в московской археологии, когда удалось методически раскопать и исследовать значительную часть некрополя XIII-XVIII веков.
Территория приходского кладбища примыкала к церкви с юга и запада. Всего археологи проследили 258 погребений и, в так называемом переотложенном положении – останки еще не менее 127 человек. Самое ранее датированное надгробие из обнаруженных 79 надгробий и саркофагов XIV-XVII веков относится к 1547 году, самое позднее – к 1697 году. На 21 одном надгробии выявлены надписи в различной степени сохранности.
В ходе раскопок было установлено: фундаменты церкви XVI века и последующие пристройки возводились непосредственно на захоронения. Что же, такая практика была обычной в средневековом городе с плотной застройкой. Более того, в кладке фундаментов использовались и целые белокаменные плиты XV-XVI веков, и их обломки. В XVIII веке надгробия брали и для ремонта близлежащего участка Китайгородской стены. Так, еще в 1930-е годы при сносе Китайгородской стены, в соседнем с церковью прясле были обнаружены несколько целых надгробий XVII века».
В XVIII веке известен приказ Петра I 1722 года, предписывавший «надгробные камни при церквах и монастырях опускать вровень с землею, которые же камни неудобно так разместить, употреблять их в строительство церковное». Императрица Елизавета Петровна во время своего пребывания в Москве в 1748 году издала указ о запрете погребать при церквях, находящихся на пути следования ее кортежа от Кремля до Головинского двора на Яузе, то есть на улицах Никольской, Ильинке, Мясницкой, Старой и Новой Басманной. Могилы при этих церквях было приказано сровнять с землей, а надгробия использовать при церковном строительстве. После того, как императрица вернулась в Санкт-Петербург, погребения при церквях на этих улицах возобновились, однако в 1755 запрещения подтвердил московский митрополит Платон. В литературе упоминается, что кладбище при Троицкой церкви было упразднено после Отечественной войны 1812 года.
В XIX столетии во время строительных и земляных работ на территории церкви Троицы в Старых Полях находили то «множество о сплошь поставленных деревянных гробоов с черепами и костями человеческими»; то «две каменные растреснувшие гробницы из целых камней с крышками из белой плиты, без надписей»; то «немало парчевых лоскутов и хорошо сохранившийся башмачок из желтой шелковой материи, принадлежавший умершей женщине, вероятно богатой».
Что же обнаружили археологи в 1999 году? В первую очередь стоит рассказать о саркофаге княгини Анастасии Львовны Воротынской – второй жены, а затем и вдовы князя Ивана Алексеевича Воротынского. Саркофаг располагался in situ (то есть не был за столетия перемещен с места захоронения), надпись на крышке гласит: «Лета 7206 (1697) декабря против 10 числа в нощи 3 часов в 3 четверти на память святых мучеников Мины, Ермогена и Евграфа преставися раба божия князя Ивана Алексеевича Воротонскова жена ево боярыня вдова княгиня Настасья Львовна».
Сравнение надписи на саркофаге и сведений о хождении патриарха Адриана «на погребение тела боярыни княгини Настасьи Львовны Воротынские», позволило сделать вывод, что похороны состоялись в день смерти. Останки погребенной практически полностью истлели, большей частью сохранился волосник – шапочка, которую замужние женщины в XVI–XVIII веках надевали под платок. Сетчатая верхняя часть шапочки поддерживала забранные волосы и не давала им выглядывать из-под платка; тканевое очелье, стягиваясь на затылке, плотно облегало голову.
Археологи также установили, что на кладбище церкви Троицы в Старых Полях в течение сорока лет хоронили слуг князей Воротынских. В литературе уже были известны надгробия «людей князя Ивана Алексеевича Воротынского», например, в 1825 году при строительстве трапезной был вырыт надгробный камень 1641 года: «лета 7150 (то есть 1641) преставился раб божий Князь Ивана Воротынского человек Иван Андреев, сын Гречин», или же в 1930-х в прясле Китайгородской стены обнаружили надгробие 1634 года «Константина А… сына Ратманова».
Некоторые надгробия были отправлены на хранение в Музей Москвы, часть оставили на участке музеефикации. Так что сейчас здесь можно увидеть крышку саркофага Анастасии Львовны Воротынской; детские надгробия конца XVI веков– начала XVIII веков (некогда они были перемещены и использованы в фундаменте галереи Троицкой церкви, в кладке придельной церкви Сергия Радонежского); фрагменты надгробий XIV века; надгробие схимницы Евлампии 1611 года («преставилась раба божия Анна, в иноцех Евлампия, схимница Васильева дома Шишкина» – согласно «Переписи московских дворов» 1620 года «в Казенной улице, по левой стороне» находился двор подъячего Василья Шишкина, возможно, отца Анны); фрагмент надгробия Стефана Лутовина, 1625 года – «человека» боярина Ивана Борисовича Черкасского.
Князь Иван Борисович Черкасский был двоюродным братом царя Михаила Федоровича (его мать приходилась сестрой патриарху Филарету, отцу царя), входил в круг его доверенных лиц и в течение в течение 20 лет возглавлял его правительство. Считался одним из богатейших людей своего времени и владел дворами в Кремле, на Кисловке, в Пушкарской слободе, на Никольской.
Среди других находок интересны предметы, относящиеся к домонгольской эпохе (вятическое семилопастное височное кольцо, решетчатые перстни, привеска с лунницами, характерная керамика), комплекс из 222 серебряных и медных монет (в некоторых случаях они лежали в захоронениях непосредственно на костяках, что связано с погребальными традициями в средневековой Москве); двусторонний каменный резной образок (первые десятилетия XIV века) и уникальный нательный крест с изображением святого Сергия.
Текст: Александра Шапиро
Следите за нашими публикациями во ВКонтакте, Тelegram и Яндекс.Дзен,