Ныроб – рабочий поселок, расположенный в сорока километрах севернее Чердыни. Он стал самой северной точкой нашего путешествия 2021 года на Урал. В истории России он прославился как место заключения и мученической смерти дяди царя Михаила Федоровича – окольничего Михаила Никитича Романова (впрочем, заключенные здесь и поныне есть — въезд в поселок как раз проходит мимо зоны), в истории церкви – явленной чудотворной иконой, в истории архитектуры – очень красивым и редким в уральском зодчестве самого начала XVIII века храмом. Ну и не обошлось здесь без пионера российской цветной фотографии, Сергея Прокудина-Горского.
Ныроб: на краю пермского Севера
История поселка Ныроб насчитывает минимум пять веков.
В 1451 году великий московский князь Василий II Темный прислал в Чердынь, которая в то время была столицей Перми Великой (Пермской земли, Пермского княжества, Перми Камской; территории в верховодье Камы, а также в междуречье Камы, Вишеры, Колвы и Язьвы) своего наместника «от роду вереиских князей Ермолая». При этом князе, Михаиле Ермолаевиче, в 1455 и 1462 годах совершались крещения коренных жителей края – коми-пермяков. В 1472 году Пермь Великая первым из уральских регионов вошла в состав территорий Великого княжества Московского (с 1478 года – Русского государства) и стала важным пунктом на пути из Европы в Сибирь. На освоение уральских земель и природных ресурсов начали переселяться русские из Северо-Двинского бассейна и Заонежья.
Село же Ныроб (Ныробка) – крайнее северное русское поселение тех мест, окруженное остяками и вогулами, впервые упоминается в «Книгах сошного письма Пермско-Чердынских и Чердынского уезда письма и меры писца Ивана Игнатьевича Яхонтова да подъячего Третьяка Карпова» 1579 года. Тогда в нем было выстроено всего шесть дворов с «домохозяевами» Микиткой Ларевым, Сенькой Дмитриевым, Иванком Носом, Варкой Микитиным, Еремкой Бобылем и Янушем Черным. И владели они пашней в 15 четвертей худой земли и сеном в 100 копен по реке Колве. Понятно, что земледелием ныробцы себя вряд ли обеспечивали, поэтому скорее всего еще и промышляли в местных лесах, например, добывали пушнину, которую сбывали в Чердыни. Название села явно восходит к коми-пермяцким словам «ныр» (нос) и «ыб» – поле. И «домохозяин» Иванко Нос вполне мог быть коми-пермяком. Во всяком случае, со временем фамилия «Носов» стала среди жителей Ныроба весьма распространенной.
Сыновья боярина Никиты Романовича Захарьина-Юрьева: история опалы
В апреле 1586 года скончался боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, брат Анастасии – первой жены царя Ивана IV Грозного. Престол к тому времени занимал племянник Никиты Романовича – царь Федор Иоаннович, соответственно, сын Анастасии и Грозного. Перед смертью Никита Романович взял с боярина Бориса Федоровича Годунова, чья сестра была замужем за царем, обещание опекать, «соблюдать» его семью. И Годунов «клятву страшну тем сотворити, яко братию и царствию помогателя имети». Первоначально Годунов, пришедший к власти в 1598 году после кончины царя Федора Иоанновича, благоволил к пятерым сыновьям Никиты Романовича – Федору, Филарету, Михаилу, Александру, Ивану и Василию, а на их сестре Ирине даже женил своего троюродного племянника Ивана Ивановича Годунова. Но члены этого рода оставались при случае одними из главных претендентов на престол, поэтому в 1600 году было сфабрикованоно так называемое «дело Романовых». Опале подверглись не только братья, но и семьи их сестер Евфимии Никитичны Сицкой и Марфы Никитичны Черкасской, а также другие родственные кланы. Старшего брата Федора Никитича заставили принять постриг и, разлучив с также постриженной в монахини женой и детьми, сослали на Двину в Антониев-Сийский монастырь. Александра Никитича отправили в Усолье -Луду (в наши дни – деревня в Приморском районе Архангельской области), где в 1602 году он умер (по мнению современников был удавлен); Ивана и Василия Никитичей (умер в 1602 году) держали на цепи в Пелымском остроге. Княгиню Евфимию Никитичну Сицкую насильно постригли в монахини пустыни Сунского острога при Белом Озере; вскоре после этого, в 160 году она была лишена жизни. Ее муж князь Иван Ваильевич Сицкий, также против воли ставший монахом Кожеозерского монастыря в Каргопольском уезде, умер в 608 году, а сына Василия, жившего неподалеку от отца, вызвали в Москву и «на дороге умертвили». Княгиню Марфу Никитичну Черкасскую больше полугода продержали в тюрьме на цепи и в оковах, а потом вместе с мужем князем Борисом Камбулатовичем Черкасским, детьми и пятилетним племянником Михаилом (сыном Федора Никитича) сослали в Белозерск. Князь умер еще в ссылке, княгине с детьми посчастливилось вернуться. Пощадил Годунов лишь Ирину Никитичну, бывшую замужем за его родственником.
И, наконец, еще одного из братьев Романовых, окольничего Михаила Никитича, в сентябре 1601 года доставили в Ныроб. Его, закованного в почти трехпудовые цепи – собственно длинная цепь с железным ошейником, ножные и ручные кандалы, замок – заточили в выкопанной на краю села яме размером 2x2x1,5 метра. То есть скованный по ногам и рукам Романов мог в яме только сесть или кое-как прилечь.
Яму закрыли толстые бревна с насыпанной поверх землей, отставив лишь узкую щель. С наступлением холод был сделан примитивный очаг без дымохода. Назначенные к узнику стражники вскоре практически перестали его кормить. Сердобольные ныробские крестьяне, которые слышали постоянно доносящиеся из ямы молитвы и уверовали в то, что Романов – святой мученик, тайно его подкармливали. В итоге «пристав Роман Тушин писал царю Борису, и Борис де велел того погоста взять в Казань пять человек, и те крестьяне пытками разными пытаны, и с пытки один в Казани умер…». Михаил Никитич не прожил в яме и года. Скорее всего, его уморили голодом стражники, желающие побыстрее покинуть это глухое, с суровой природой, место. Согласно же ныробским легендам и мнению историка Г. Ф. Миллера, Михаила Никитича задушили. Тело было погребено в трехстах метрах от ямы, на взгорке под двумя кедрами.
Братья Романовы: память от Москвы до Ныроба
Царя Бориса Федоровича Годунова не стало в апреле 1605 года, а в июле на царство венчали царя Дмитрия Ивановича. Лжедмитрий I, как принято его называть, выдавал себя за выжившего в Угличе царевича Дмитрия – сына Ивана Грозного. По мнению большинства исследователей, в реальности самозванец был Григорием (Юрием) Богдановичем Отрепьевым, сыном рано умершего стрелецкого сотника. Интересно, что в свое время Отрепьев несколько лет служил добровольным холопом у Михаила Никитича Романова, а затем у князя Бориса Камбулатовича Черкасского (как мы помним, мужа Марфы, сестры Михаила Никитича), и в 1600 году, с арестом Романовых, принял постриг под именем Григорий и бежал из Москвы. В день восшествия на престол Лжедмитрия I бывший узник Пелымского острога Иван Никитич Романов стал боярином, а позже – одним из членов правительства. Своего рода ирония судьбы: первыми строителями и поселенцами Пелымского острога были ссыльные из Углича – участники беспорядков, последовавших за смертью настоящего царевича Дмитрия в мае 1591 года.
Именно Иван Никитич Романов приехал в Ныроб за останками брата. Церковная летопись гласила, что тело Михаила Никитича «в пятый год после его кончины взято ничем невредимо, только от руки, от перста единого некоторую часть земля отъяла». Вместе с телом в Москву увезли и ручные кандалы мученика, а остальные оковы оставили в Ныробе. Михаила Никитича торжественно похоронили в московском Новоспасском монастыре, где уже покоились предки. Также по приказу Лжедмитрия I там с почестями похоронили и двух других братьев – Александра и Василия. В июле 1613 года царем стал Михаил Федорович Романов – тот самый, что в детстве пережил разлуку с отцом и белозерскую ссылку вместе с теткой княгиней Марфой Никитичной Черкасской. Его отец Федор Никитич Романов, он же патриарх Филарет, до самой смерти в 1633 году будет фактическим соправителем с титулом «Великий государь». При Михаиле Федоровиче и патриархе Филарете в Новоспасском монастыре над местом захоронения братьев Михаила, Александра и Василия Романовых возвели храм-усыпальницу в честь Знамения Богоматери.
Ну а что же Ныроб? В 1607 году в него из Казани вернулись четверо из пятерых крестьян, пострадавших за помощь Михаилу Никитичу Романову. Его оковы в селе хранили, почитая как чудодейственные. А 1613 год ознаменовался для ныробцев не только приходом нового царя, но и явлением иконы Святителя и Чудотворца Николая. По легенде, купцы, проезжающие мимо Ныроба, видели в версте от него стоящую на пеньке икону. В Чердыни они объявили о сем чуде местным жителям и те икону забрали. Но на следующее утро икона из Чердыги исчезла и снова оказалась на том же пне. Так повторялось несколько раз, пока для иконы на месте ее явления не построили маленькую деревянную часовню. К иконе потянулись паломники, потому что от чудотворного образа бывало «многим людям прощение и цельба».
В 1619 году чердынский воевода Гаврило Лодыгин написал царю Михаилу Федоровичу грамоту, в которой рассказал о пребывании в Ныробе Михаила Никитича Романова, о крестьянской ему помощи, о чудодейственной иконе, едва не погибшей в сгоревшей часовне. В ответной грамоте царь повелевает «в том Ныробском погосте у чудотворного образа Николая чудотворца устроить храм древян во имя чудотворца николы, а деньги за лем и плотникам от дела дать из наших из чердынских изо всяких доходов, да к тому же чудотворному образу велено прибрать двух человек священников, да диакона, да дьячка, да пономаря, да проскурницу – добрых». Но грамота эта по каким-то причинам в Чердынь не дошла. Гаврила Лодыгин кое-как на «старую церковную казну» построил скромную церковь, а царю написал: местный причт и немногочисленные крестьяне – те, что не «разбрелись» после того, как «в прошлом 1620 году хлеб позяб» – испытывают «нужу».
И в 1622 году царь Федор Михаил Федорович дал подробные распоряжения. «Есми того храму досмотреть, сколько храму сделано и чего еще недоделано, и что надобедь на церковную доделку и на великое церковное строение, и без чего в церкве быть нельзя, есть ли ныне у того храму служба, и сколько черковных причетников, и образа чудотворцова досмотрить, сколько у чудотворного образа прикладу и всякия казны и церковного строенья. И то велели есмя переписать на роспись и примериться – сколько попом и дьякону у. того храму быть мощно и чем им питаться, и каков приход, и можно ли тою деоевнею и приходом прокормиться или немощно, и сколько с тоя деревни, в которой церковь стоит, оброков и всяких доходов, а сыскав про то и досмотря, о том, о всем отписать и роспись прислать к нам к Москве». Два года спустя царь велел уже погост Ныроб «обелить», освободив его крестьян от всех податей и оброков, а также прислал в ныробскую церковь Николая Чудотворца «ризы тафтяные и на Евангелие бархатную оболочку». В 1628 году царь щедро распоряжается выдавать причту «наше жалованье руги», прислать за казенный счет в церковь книги, образа, три колокола. Он поддерживал ныробскую церковь, а вместе с ней – и то село, где когда-то принял мученическую смерть его дядя. Благодарные ныробцы молились и за Михаила Никитича Романова – в день воспоминания о чуде Архистратига Божия Михаила в Хонех, и во славу всего царского дома. В 1710 году над ямой-темницей Михаила Никитича была выстроена деревянная часовня.
Различные льготы Ныробу были дадены и от последующих царей – Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. В 1720 году Петр I продлил действия жалованных грамот, жалованных ныробцам его отцом и дедом, однако льготы ограничил, приказав взыскивать подушные и рекрутские сборы.
Деревянная церковь Николая Чудотворца неоднократно горела, возобновлялась и в январе 1705 года рядом с ней освятили одноименную каменную. Кто был инициатором каменного строительства, откуда прибыли мастера – неизвестно. Деревянный же храм «сгорел в ветхом состоянии» в 1729 году и на его месте во времена императрицы Анны Иоанновны, в 1736 году, выстроили зимнюю каменную Богоявленскую церковь. Первая могила Михаила Никитича Романова оказалась за ее левым клиросом. Потом в церкви, в нише, была установлена имитация саркофага, покрытого пеленой, над которым горела лампада. Рядом, «в особом ящике» лежали кандалы узника. Императрица Екатерина II с вниманием относилась к нуждам ныробского церковного причта и в 1793 году по ее приказу вместо ветхой деревянной часовни над ямой-темницей Михаила Никитича Романова выстроили каменную. В ее полу был сделан спуск в яму. Храмовый ансамбль в 1736 же году завершила колокольня. Один из ее колоколов – возможно, тот, что прислал некогла в Ныроб царь Михаил Федорович – весил 12 пудов, надпись на немецком языке гласила: «Отлит мной в городе Кемпен в 1600 году. Генрих Вегевар». Другой, в 125 с лишним пудов, был в 1768 году специально отлит на заводе верхотурского горнозаводчика и купца Максима Михайловича Походяшина.
К февралю 1913 года, когда в Российской империи отмечали 300-летие царствующего дома Романовых, Ныроб стал крупным волостным селом: 94 двора, две каменные православные церкви, странноприимный дом, земское училище, почтовая станция, волостное правление, лестничество, фельдшерский пункт, пять торговых лавок, четыре кузницы, одно синильное заведение, торжки два раза в год. Памятная дата послужила поводом для реставрации часовни над ямой Михаила Никитича Романова, установки в великолепной – с чугунным литьем, изразцами, двуглавыми орлами, досками с мемориальными надписями – ограды на каменных столбах, обустройства вокруг большого красивого сквера. Все это делалось «на доброхотные даяния населения Пермской губернии».
Для устройства сквера жители Ныроба разобрали четыре крестьянские усадьбы, над изготовлением ограды трудились кузнецы Нижнего Тагила, каменщики Вятской губернии, керамисты завода Ширяева в Кунгуре, литейщики Каслинского завода, мастера-чеканщики из Перми. Проект ограды и сквера разрабатывал уроженец Пермской губернии художник Алексей Нестерович Зеленин (1870-1944). Непосредственно в дни торжеств, прошедших в Ныробе с большим воодушевлением, в столицу была отправлена телеграмма с просьбой «о канонизации, причислению к лику святых мученика Михаила Никитича Романова».
Церковь Николая Чудотворца в Ныробе: шедевр уральского зодчества
В 1930-х годах была снесена колокольня, разрушена часовня с оградой над ямой Михаила Никитича Романова, сама яма засыпана мусором до уровня земли. Церкви лишились глав и внутреннего убранства. Древние оковы Романова отправили в Черднынский краеведческий музей, где они находятся и поныне. В церкви Николая Чудотворца долгое время размещалось почтовое отделение, в Богоявленской – рассчетно-кассовый центр ЦБ. Лишь в 1998 году яма была расчищена, в 2012 году над ней была воссоздана каменная часовня. Церковь Богоявления восстанавливать не стали и сегодня отреставрированная церковь Николая Чудотворца – единственное здание архитектурного ансамбля, максимально сохранившее исторический облик.
Как уже было сказано, о строительстве каменной церкви Николая Чудотворца в Ныробе, кроме даты освящения в январе 1705 года, не сохранилось никаких сведений. Остались лишь фантастические предания. Например: церковь возводили по ночам, без лесов и подъемных устройств, загадочные, неизвестно откуда взявшиеся мастера, которые потом исчезли. А церковь словно выросла из земли.
Планировка бесстолпного храма организована «кораблем»: трапезная, основной объем и алтарная апсида выстроены на одной оси. Уже ставшее к началу XVIII столетия «старозаветным» пятиглавие с пятигранной апсидой двухсветного четверика, сделанной вместо традиционного алтаря из трех полукружий. К основному объему примыкает крыльцо-паперть с висячей гирькой в двойной арке и с двумя окнами на северной и южной стенах. В ложных восьмигранных окнах предположительно были написаны лики Спасителя, Божией Матери, святых. Интересен нарядный и разнообразный декор фасадов: в нем, только еще появлявшееся на Урале московское барокко частично трактовано в духе предыдущего стиля русского узорочья. И по мнению историков архитектуры в становлении стиля московского барокко на Урале церкви Николая Чудотворца в Ныробе отводится значимая роль.
На четырех сторонах сомкнутого свода были сделаны углубления в виде восьмиконечных крестов с голгофами, заполненные деревом. Судя по описаниям, деревянные кресты периодически выпадали из своих углублений. Сейчас они восстановлены. Также реставраторы обнаружили в стенах ниши с глиняными сосудами-голосниками, улучшавшими акустику.
В Пермской художественной галерее сейчас хранится уникальный образец пермской деревянной скульптуры XVII века, когда-то находившийся в церкви Николая Чудотворца – изображение Параскевы Пятницы с предстоящими святыми великомученицами Екатериной и Варварой (к феномену пермской деревянной скульптуры мы еще вернемся).
Фрески церкви Николая Чудотворца: от «Апокалипсиса» до Христофора Песьеглавца
В 1722-1725 годах церковь Николая Чудотворца расписал Михаил Казаринов, «живописец 2-й степени». О его жизни и творчестве сведений нет. Возможно, он был как-то связан с другими иконописцами Казариновыми: работавшим в 1713 году в Тобольске усольцем Федором Ивановым Казариновым и «домовым человеком» Строгановых Иваном Казариновым, известным по работам периода 1741-1765 годов.
Во время ремонтных работ 1880-х годов были уничтожены фрески алтаря и трапезной. В середине 1950-х, когда здание церкви приспосабливали под нужды почтового отделения связи, росписи храмовой части покрыли толстым слоем побелки. Лишь в 1995 году, после передачи церкви верующим, побелку смыли. Сейчас роспись на стенах просматривается лишь фрагментарно.
По немногочисленным дореволюционным фотографиям и описаниям удалось установить: западные стену и свод четверика занимал «Апокалипсис»; южную – «Страсти Христовы»; восточную часть свода – «Плоды Страданий Христовых». Кандидат исторических наук Аркадий Евгеньевич Тарасов в своей работе «Ныробский «Апокалипсис» и другие фрески Никольской церкви» (2019 год) пишет: «Но же к началу XVIII столетия интерес к масштабным циклам Апокалипсиса, размещенным в основном пространстве храма, затухает… Возможно, кризис Апокалипсиса в монументальной живописи был связан с вектором развития массового религиозного сознания с одной стороны, и закрепленным в официальных церковных кругах иных форм мироощущения с другой стороны… Неожиданный для 1720-х годов выбор Апокалипсиса в качестве одной из оставляющих иконографической программы росписей Никольской церкви подчеркивает удаленное положение Ныроба, предполагавшего большую свободу заказчика и художника в определение тем живописи. Напрашивается и предположение об определенном влиянии старообрядческих идей, учитывая традиционно сильные позиции древлеправославия на Пермской земле». «Как и Апокалипсис, иконография «Плоды страданий Христовых» оказалась отвергнута официальной церковью в монументальной живописи, но получила жизнь в иконописи, в народной среде. Апокалиптические и страстные настроения, присущие этой иконографии, оказались востребованы старообрядческим миром, поэтому наличие «Плодов страданий Христовых» становится еще одним основанием видеть в ныробской стенописи старообрядческий след»».
Особо стоит упомянуть о редком (на данный момент единственном) для Прикамья фресковом изображении Христофора Песьеглавца в церкви Николая Чудотворца (этому образу посвящена отдельная статья в рубрике «Диоптра»). Из дореволюционных описаний следовало, что «голова его с оскаленными клыками похожа скорее на волчью, чем на собачью». Казаринов расписывал церковь в 1722-1725 годах, а как раз в 1722 году Синод официально запретил изображения святого Христофора с «песьею главою» как «противные естеству, истории и самой истине».
Почитать святого Христофора в образе кинокефала продолжали старообрядцы, а также охотники Чердынского уезда, которые перед началом промысла служили «собачьему богу» – покровителю охотничьего промысла – молебен, а после хорошей добычи приносили в храм пожертвования. Местные религиозные традиции частично отождествляли христианских святых – Христофора, а еще Фрола и Лавра – с языческими богами.
Церковь в объективе фотографа, на мольберте художника
Ныробу и его достопримечательностям везло на фотографов и художников. Так в 1910 году в селе побывал известный фотограф из Екатеринбурга Вениамин Лентьевич Метенков, приглашенный Чердынской уездной земской управой. Сделанный потом фотоальбом «Ныроб, Искор и Покча» он подарил императору Николаю II. В 1908-1908 годах году художник Владимир Александрович Плотников – уроженец Перми, дед и прадед которого были иконописцами, создал акварели с изображением церкви Николая Чудотворца и хранившейся в ней деревянного образа Параскевы Пятницы.
Исследователь древнерусской архитектуры, один из активных деятелей по сохранению русской старины, внесший немалый вклад в этнографические исследования, в том числе в комплектование финно-угорского коллекционного собрания Российского этнографического музея, Плотников сфотографировал и отправил снимки ныробских и соликамских памятников искусствоведу Игорю Эмануиловичу Грабарю, который использовал их в своих трудах по истории русского искусства. В 1910-м же году на выставке Пермского губернского земства демонстрировались работы художника Александра Владимировича Маковского – сына знаменитого живописца Владимира Егоровича Маковского и племянника живописцев же Константина и Николая Егоровичей Маковских.
Он приехал по заданию императора Николая II, чтобы, как сообщала газета «Пермские ведомости, «на месте собрать материалы для картин с изображениями местностей Пермского края, где, как известно, находился в заточении боярин Михаил Никитич Романов, дядя первого государя из Дома Романовых». Потом художник рассказывал, что решил надеть на себя оковы Романова. Он с трудом мог двигаться, а тут еще кто-то защелкнул ему полупудовый «ошейник» оков с десятифунтовым секретным замком, ключ от которого его хранитель-псаломщик увез в соседнюю деревню. Освободиться удалось лишь часа через два. Потом художник жаловался, что еще несколько дней его тело все тело его «ныло, как избитое». В 1912 году опять-таки по рекомендации Николая II в Ныроб приехал легенда отечественной фотографии Сергей Михайлович Прокудин-Горский, снимки которого украсили и эти статьи.
Текст: Александра Шапиро